Помните знаменитое «Не верю!» Станиславского? Фраза, относящаяся к актёрскому мастерству. Но, по большому счету, то же самое ведь можно сказать и о литературе. В первую очередь, конечно же, о прозе, поэзия — это иное. И, применительно к прозе, это самое «не верю» может звучать не потому, что кто-то не верит в сюжет, изложенный автором, поскольку сам не видел того, о чём он написал, и ни с чем подобным в своей жизни не сталкивался — «Так не бывает!» (иначе можно «зарубить» всю фантастику, фэнтези и прочие жанры, построенные на вымысле), а потому, насколько достоверно и убедительно автор изобразил написанное им.
Поэтому прозаик в какой-то мере тоже должен быть актёром, он должен сам прожить и ощутить то, что проживает и ощущает его герой, иначе правдивого изложения не получится, неизбежно будет чувствоваться недостоверность в диалогах, в эмоциях, в поступках и т.п.
И, кстати, именно поэтому всегда проще писать о том, что произошло непосредственно с самим собой. Такое пишется и быстрее, и достовернее. Но так ведь бывает не всегда, зачастую автор берёт чужую историю — услышанную где-то или подсмотренную со стороны. И в подобных случаях надо сделать эту историю «своей», самому прожить её. Только тогда можно рассчитывать, что читатель, прочитав вас, скажет: «Верю».
Поэтому писатели раньше и ездили в творческие командировки. Не просто, чтобы найти тему, сюжет, а чтобы самому воочию увидеть то, о чём предполагается писать, чтобы, как говорится, на собственной шкуре прочувствовать, что будут переживать их будущие герои, чтобы потом изложить всё это на бумаге правдиво.
Хорошо обо всём этом сказал русский писатель Юрий Казаков в статье «Опыт, наблюдение, тон» (журнал «Вопросы литературы», 1968, №9):
«Возьмем любой пример: женщина берёт ведро и идёт доить корову. Обыкновенное действие. Но когда я пишу, я в своем воображении иду вместе с нею доить эту самую корову. Я вместе с нею выхожу на крыльцо, вместе с нею оглядываюсь и смотрю, какая погода, какое небо, какие тучи. Вместе с нею потом иду я по двору, вижу, какой двор, какая земля, вместе с нею слышу какие-то деревенские звуки, вместе с нею вхожу в сарай, чувствую запахи хлева, сена, навоза, вместе с нею начинаю доить и слышу, как бежит молоко…»
И ещё там же:
«Произведения всех авторов автобиографичны — автобиографичны в том смысле, что всё, чем их произведения наполнены, — события, детали, пейзажи, вечера, сумерки, рассветы и т. д., — когда-то происходило в жизни самого автора. Не в той последовательности, в какой описано в рассказе или в романе, но автор это должен был пережить сам».
Да, автор всё то, о чём пишет, должен пережить сам. Либо же обладать в должной степени такой эмпатией, которая позволит ему вжиться в роль своего героя. И вот тут и нужны те самые актёрские качества, способность к перевоплощению, о которых я сказал в самом начале.
Лев Толстой говорил, что когда писал «Войну и мир», то в момент работы над какой-нибудь сценой с Наташей Ростовой, сам становился Наташей Ростовой, когда писал «Анну Каренину», сам был Анной Карениной.
Но если будущих актёров этому учат, то писателей — нет. Писатель должен учиться всему этому сам. А для этого — накапливать жизненный опыт, багаж ощущений, переживаний, эмоций… И вот тогда читатель, прочитав произведение такого автора, скажет: «Верю!».
П.С. Кстати, по этой же самой причине я считаю, что настоящим прозаиком может быть человек, имеющий определённый жизненный опыт. Опыт, достаточный для достоверного изложения эмоций героев, жизненно верного написания диалогов, переживаний. Моя практика работы с рукописями молодых авторов (под молодыми я имею в виду 15-20 лет) показывает, что в этом и состоит их главная слабость. Может наличествовать грамотная речь, правильное построение фраз, хороший в целом язык, но когда дело доходит до описания переживаний героев, их эмоций, специфики взаимоотношений между людьми в различных ситуациях, каких-то деталей быта — тут, как правило, и начинаются проблемы.