
Помню, как один человек как-то спросил меня относительно моего рассказа «Семнадцать дел»: «А почему у вас ничего не сказано о том, как выглядит эта женщина [потерпевшая], как она одета?» — «А зачем это нужно? — спросил в свою очередь я. — Для рассказа это совершенно неважно и на общую идею никаким образом не влияет». Тот человек не нашёл ничего иного, кроме как просто пожать плечами и промолвить: «Ну… так…» Объяснять я более ничего не стал, хотя хотелось сказать: «Да нет, не «так…»».
О детализации в литературе написано довольно много, даже специально разработана типология деталей. Но я не учёный-филолог, не критик, не литературовед, поэтому в теоретические дебри влезать не буду, а постараюсь изложить некоторые мысли более-менее кратко.
Но для начала буквально в нескольких словах всё же проясним, какие вообще бывают детали в литературном произведении. Обычно их делят на три категории:
- работающие на создание образа какого-нибудь персонажа (т.н. психологические: внешность, поведение, речь героя);
- работающие на создание общей атмосферы произведения (описательные: пейзаж, интерьер, быт);
- и функциональные, они же сюжетные (необходимы для продвижения повествования, для развития сюжета).
И все они не должны быть просто лексическим украшением текста, а должны быть к месту, подходить по смыслу.
При этом портретные детали издавна использовались не просто для описания внешнего вида героя, а для психологического отображения его душевных состояний. Описания типа «покрылся испариной», «покраснел», «зрачки сузились» и т. п., передавали психологическое состояние «напрямую». При этом, естественно, подразумевалось, что та или иная портретная деталь не может трактоваться двусмысленно, а вполне однозначно соотнесена с тем или иным душевным движением.
Детали пейзажа помимо создания общей атмосферы произведения также очень часто имеют психологический подтекст. С давних пор было замечено, что определённые состояния природы так или иначе соотносятся с теми или иными человеческими чувствами и переживаниями: солнце — с радостью, дождь — с печалью и т. п. Поэтому пейзажные детали всегда успешно использовались для создания определённой психологической атмосферы или как форма косвенного изображения душевного состояния героя, когда оно не описывается прямо, а как бы «передаётся» окружающей его природе.
В отличие от портрета и пейзажа детали быта для целей психологического изображения используются реже и далеко не всеми авторами. Редкой психологической выразительности этого рода деталей достиг А. П. Чехов. Он очень умело обращает внимание читателя на те впечатления, которые его персонажи получают от окружающей их бытовой обстановки или от конкретных вещей.
Приведу пример из повести «Три года»:
«Дома он увидел на стуле зонтик, забытый Юлией Сергеевной, схватил его и жадно поцеловал. Зонтик был шелковый, уже не новый, перехваченный старою резинкой; ручка была из простой белой кости, дешёвая. Лаптев раскрыл его над собой, и ему казалось, что около него даже пахнет счастьем».
Ну, а дальше давайте попробуем мыслить логически.
Своим произведением автор хочет донести до читателя некую идею, свой замысел. При этом каждое слово, которое мы употребляем, несёт определённую информацию, образ. Следовательно, для того, чтобы замысел был раскрыт, надо использовать именно те слова, которые несут информацию, наиболее для этого подходящую, содержат наиболее уместные образы. Те же слова, которые на раскрытие идеи не работают, будут совершенно лишними. Более того — они будут вредными, поскольку лишь отвлекают на себя внимание читателя от главного, и от них нужно избавляться.
Казалось бы, всё ясно. Но нет… Ещё Константин Паустовский в своей статье «О новелле» писал:
«…некоторые писатели … в свои вещи вставляют массу деталей, которые совершенно не играют, не дают вещи никакого колорита и вставлены потому, что автор это заметил и это ему кажется интересным. С этим надо бороться.»
Действительно, читая некоторые тексты, думаешь: а для чего автор мне это говорит? для чего «грузит» меня всей этой информацией?
На мой взгляд, хорошо о деталях в прозе сказал писатель Сергей Антонов:
«В рассказе для достижения художественного образа очень важен точный отбор соответствующих деталей, характеризующих действующих лиц. Персонаж и вообще всякий объект описания обладает бесчисленным множеством подробностей, которые могут его так или иначе характеризовать. Казалось бы, чем больше таких подробностей вы перечислите, тем отчётливей возникнет перед умственным взором читателя предмет описания. Но это только кажется.
…Выписывание на бумагу множества случайных, легко пришедших в голову частностей ещё не есть акт творчества. Выделяя какую-нибудь подробность, нужно ясно себе представлять, с какой целью вы её выделяете.
…Многословие, эклектическая болтовня до сих пор остаются одним из характерных недостатков многих произведений, а набор случайных подробностей служит показателем равнодушия к описываемому предмету, недостаточную работу мысли и леность ума.»
Вроде и добавить-то нечего. Разве что того же Антонова:
«…Заботы литератора сводятся:
а) к устранению из облика персонажа подробностей, которые мешают проявиться идее,
б) обогащению образа подробностями, помогающими идее проявиться полнее и ярче.»
Тут можно лишь уточнить, что сказанное справедливо не только к облику персонажей, но и вообще ко всему, о чём пишет автор.
А. П. Чехов считал, что рассказ не следует перегружать подробностями и что лишь по какой-то одной характерной детали вполне можно воссоздать цельную картину: «Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающие в рассказе субъективные элементы он подбавит сам».
Описания героев, даже портретные, подчас очень скупы у В. М. Шукшина. Однако при этом те, что есть — очень точны, выразительны. Что касается бытовых деталей, то в разговоре с одним киноведом Василий Макарович говорил, что и они должны показывать «не деталь быта, а малоуловимое движение души героя, а если быт тем не менее возникает как подробность, то цель его служебная, попутная, вторичная».
Пространство, в котором происходит действие (сейчас стало модным говорить «локация»), также зачастую не требует подробного описания. Достаточно лишь обозначить его с помощью отдельных деталей, наиболее значимых для автора и для достижения цели повествования. Остальная же часть (как правило, большая) пусть «достраивается» в воображении читателя.
Конечно, большие формы — роман, повесть, дают писателю больше возможностей для пространного повествования, и там это подчас оправдано более развёрнутым сюжетом (да и то не всегда). Но вот в рассказе бездумное погружение читателя в ненужные подробности недопустимо.
В завершение всё же следует отметить, что настоящая, подлинная деталь в прозе — вещь наиважнейшая, дающая необходимую достоверность. Поэтому вообще пренебрегать ими ни в коем случае нельзя, но следует уделять самое пристальное внимание.