Писатели затейники, или новые реалии российской литературы

Взаимоотношение власти и писателей в России

Прежде чем начать — а начну я немного издалека — надо, думаю, вообще прояснить, кто такой есть писатель. Словарь Ушакова говорит, что это «человек, пишущий литературные произведения», словарь Ожегова чуть более пространен: «Писатель — человек, к-рый занимается литературным трудом, пишет художественные литературные произведения». Ну что ж, вполне логично и ожидаемо. То есть писатель, это не тот, кто пляшет, развлекает публику лицедейством, устраивает представления, всевозможные шоу, это тот, кто создаёт литературные произведения.

Теперь дальше. В России государство особо никогда не вмешивалось в писательский труд. Я имею в виду времена более-менее старые: век 19-й и раньше. При этом контроль, конечно же, был: если кто напишет чего лишнего, то могла цензура не пропустить, а могли и вовсе прикрыть издание, открыто критикующее существующую власть. Оно, в принципе, и понятно: любое государство вправе заботиться о своей безопасности, в том числе информационной. Но вот именно чтоб нацеливать писателей на написание какой-то определённой литературы, задавать тему, то, насколько я знаю, государство в эти дела не влезало.

При этом писатели всегда стремились к некоему объединению: общие интересы, общие проблемы, всё это лучше обсуждать в компании единомышленников, сообща решать насущные вопросы, почитать свежее из написанного, послушать других и т.д. Было много разных писательских групп, кружков, союзов, подчас даже весьма много, особенно в начале 20-го века.

Советское государство и писатели

Так продолжалось вплоть до 30-х годов, когда ситуация кардинально поменялась. Тогда, 26 октября 1932 года, состоялась известная встреча Иосифа Сталина с писателями на квартире у Максима Горького. Обсуждали вопрос создания единого писательского объединения — Союза писателей СССР. И там же Сталин назвал писателей ни много ни мало, а «инженерами человеческих душ». (Хотя, справедливости ради надо сказать, что литература в России стала делом государственным ещё раньше, к середине 20-х годов, когда стало ясно, что писателям стоит думать не только о красоте стиля и художественного слова, но и о верности победившей революции.)

Инженер — специалист, который занимается проектированием, конструированием. На мой взгляд, Иосиф Виссарионович всё же потрафил писателям с такой формулировкой, но факт остаётся фактом: данные слова показывают изменившееся отношение власти к труду писателя, к «печатному слову» в целом, к силе воздействия литературы на формирование сознания людей. Кто-то может с этим спорить, кто-то соглашаться, но я ещё приведу слова из песни Владимира Высоцкого «Баллада о борьбе», слова, в значительной степени подтверждающие правоту Сталина:

«Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит нужные книги ты в детстве читал!»

То есть влияние литературы на сознание человека считалось неоспоримым.

И в те годы власть вполне чётко обозначила, что она хотела бы получать от «инженеров человеческих душ». Был сформирован своеобразный социальный заказ на нужную государству литературу. Одновременно был обозначен набор бонусов, которые получал писатель, выполнявший этот заказ: звания, премии, персональные пенсии, иные привилегии. Государство поддерживало таких писателей, всячески помогало им: были хорошие гонорары, творческие отпуска, творческие командировки, писательские дома отдыха… В конце концов, звание писателя стало почётным, а удостоверение члена Союза писателей СССР открывало двери во многие кабинеты.

Зачем же государству всё это понадобилось? Тут всё довольно просто — У ТОГО государства БЫЛА ИДЕОЛОГИЯ (тут не важно какая, важнее то, что она — была), и её надо было проводить в широкие массы населения. В том числе, через литературу. Неспроста Союз писателей СССР иногда неофициально называли Министерством идеологии.

Да, не всё было так радужно в литературной среде. Если какой-то писатель не вписывался в социальный заказ, то его просто могли не печатать, а если позволял себе откровенную крамолу, антисоветчину, могли и за решётку отправить или вовсе из страны выслать. Ну так что ж, повторю вышесказанное: любое государство имеет право заботиться о своей безопасности, в том числе информационной.

И в те годы у государства было вполне себе трезвое понимание писательского труда: ПИСАТЕЛИ ДОЛЖНЫ СОЗДАВАТЬ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. Не плясать, не развлекать публику иными способами, а именно писать. И именно по написанному их и оценивали.

Писатели в новой, рыночной России

И так оно и было вплоть до конца 1991-го года, когда вместе с развалом советского государства прекратил своё существование и Союз писателей СССР. На его обломках были созданы иные писательские союзы, уже российские, но тут важно даже не это, тут важнее то, что было создано на обломках самого СССР. А на его обломках было создано государство, у которого ИДЕОЛОГИИ УЖЕ НЕ БЫЛО. И не просто не было, а государственная идеология была запрещена на уровне Конституции.

Впрочем, это, конечно, формальное лукавство, так как идеология, по большому счёту, есть всегда. Она может быть не сформулирована в виде чёткой системы главенствующих идей, может быть не изложена на бумаге, но она проявляет себя в том, какие законы принимаются, какая внешняя и внутренняя политика проводится, что происходит в образовании, в культуре, в экономике… Так вот, идеология нового государства была откровенно рыночной, как и экономика. Идеология сугубо денежная, где главная цель — получение прибыли.

И писатели (они-то остались!) немного подрастерялись: а что дальше-то делать? Новое, рыночное государство как-то отстранилось от них. Да и саму профессию писателя упразднили. И некоторые стали сами подстраиваться под новую идеологию и писать соответствующую литературку, некоторые стали хаять прежнюю страну (за это неплохо платили разные фонды из стран, ещё вчера бывших вражескими), а некоторые всё же остались на прежних позициях, влача при этом довольно неприглядное в финансовом плане существование.

Но почему новое-то государство так себя повело? Да попросту не нужны ему писатели стали. Совсем. Зачем они при новой идеологии? Как чемодан без ручки сделались. Впрочем, нет: чемодан без ручки нести неудобно, да бросить жалко, а тут и бросили бы с удовольствием, но не поймут ведь. Вот и придумали сунуть писателей под крыло Министерства цифрового развития. Ну не в Минкульт же их отдавать, кому они в современной рыночной культуре со своими книжками нужны? Ведь денег много на них не заработаешь. Спро́сите, где логика, при чём тут вообще Минцифры? Так она тут и не требуется. Просто решили так: будем им через эту структуру денюжку какую-нибудь давать, чтоб не сказали, что государство о литераторах совсем не заботится, и нехай копаются они там в писанине своей, тешат тщеславие.

А потом времена как-то вдруг поменялись. Отношения с дорогими «западными партнёрами» — разладились. И вот вроде бы неплохо сейчас патриотизм у населения приподнять, но как? Как сделать-то это? Ведь не одно поколение уже выросло в духе новой рыночной идеологии, не одно поколение привыкло любить не страну, где родилось, а «заграницу», да и само слово «патриотизм» как-то уже даже неприлично в определённых кругах звучит, многие, вон, вообще возмущаются, когда под Гимн страны вставать приходится (а иной раз ещё и петь его, прости господи).

Ну так как приподнять патриотизм-то?

Система грантов

Решили действовать в ракурсе новой идеологии — рыночной (ну правда, не менять же её, так уже прижившуюся во властных коридорах). Сказали писателям: давайте, жгите что-нибудь на патриотическую тему, пишите о традиционных ценностях, несите любовь к стране в массы, а мы — мы вам на это дело будем деньги давать, так называемые гранты. Хорошо, ну а если кто-то такой грант получит, а потом чёрт-те что напишет? Совсем не о тех ценностях, не о патриотизме? Или плохо напишет, неинтересно? Да и вообще — гранты под «создание литературного произведения» не даются, их под разные проекты дают, а написать повесть или стихи, это по грантовским критериям не проект. Но даже если и получится как проект это дело оформить — а дойдёт ли он вообще до «широких масс»? Как быть, если всё это никакого выхлопа в итоге иметь не будет? А вот это уже, по большому счёту, неважно, главное — мы вам денюжку дали, средства освоили, ну и ладно, можно галочку поставить: работу провели, совесть чиста. А какой там в итоге толк окажется, да и будет ли он вообще — да кому какое дело, в конце-то концов? Это при рыночной идеологии неважно.

А то вот ещё такая тема есть — «Пушкинская карта». Вроде бы благое дело — дать подросткам финансовую возможность посещать культурные мероприятия, но когда какой-нибудь чиновник на полном серьёзе говорит писателям: «Да не надо мне тут рассказывать, что и где вы там делали, вы мне скажите, какая сумма вами по «Пушкинской карте» освоена, и сразу будет ясно, как вы работаете», то лично у меня возникает ощущение сюрреалистичности происходящего. И хочется спросить: а вы вообще знаете, кто такие писатели и чем они должны заниматься? И хочется привести определение из словарей Ушакова и Ожегова, которые я привёл в самом начале этой статьи.

И вот уже растёт новое поколение писателей, молодых и дерзких (не в творческом плане, а в житейском), от которых требуется не столько умение (вспомним словарное определение) «писать художественные литературные произведения», сколько умение писать заявки на гранты, а потом грамотно отчитываться об израсходованных средствах. Ну и сейчас вот ещё «Пушкинскую карту» осваивать будут. И ещё в большой цене в последние годы оказались массовики-затейники от литературы, мастера устраивать разные перфомансы.

Справедливости ради надо сказать, что писатели, особенно поэты, и раньше устраивали всевозможные выступления. Вспомнить хотя бы футуристов начала 20-го века. Но делали они это исключительно с целью привлечь к себе внимание публики, эпатировать её (футурист Гольцшмит ездил по городам и разбивал своих на выступлениях себе о голову доски, футурист Бурлюк ставил на кафедру, с которой выступал, ботинок и заявлял: вот красота! а не Венера Милосская, безносая кукла, футурист Василий Камен читал в цирке поэму «Стенька Разин», сидя верхом на лошади, лицом к её заду, и держась за её хвост и т.д.). А вот придумывать нечто литературное в погоне за государственными грантами — это явление новое, такого у нас ещё не было. И футуристы прошлого, думаю, в получении нынешних грантов весьма преуспели бы, они были ребята с фантазией.

Хорошо, ну а если не умеет писатель получать гранты, что тогда? Писать литературные тексты может, а вот гранты получать — нет. Там ведь чёрт ногу сломит, пока всё оформишь, этому отдельно учат, специальные курсы проводят, как правильно подать заявку, чтоб не отказали. А вот это, господа-товарищи, уже ваши проблемы. И поэтому сидят писатели старшего поколения, которым эти гранты сроду не осилить, по домам и больше ни во что уже не верят, давно махнули на всё рукой, смирились, что никому ни они сами не нужны, ни их творчество. Книжки за свой счёт издают, готовы даром, за спасибо, за чай с печенюшкой встречаться с читателями, делиться своим опытом, лишь бы почувствовать себя нужными своей стране, да, видать, кроме них самих это никому больше и не нужно.

При этом молодых я ни в чём не обвиняю, я понимаю, им надо как-то в жизни устраиваться. Исходя из существующих реалий. Только вот жаль, что в голове у них в основном заботы о грантах да перфомансах, а не о создании «художественных литературных произведений». Может, я, конечно, несколько преувеличиваю, но лично у меня именно такая картина складывается.

Кто-то скажет: времена сейчас такие. Да, времена такие. Только ведь они не сами по себе какими-то особенными делаются, их люди делают.